«Талисман». Интервью с мастером

О проекте «Талисман» рассказывает Федор Слюсарчук (Теодор). Беседу вела Мария Фрид.

М.Ф.: Начнем с давней истории, ладно? Насколько я помню, изначально «Талисман» — это были фэнтези-игры по мотивам Говарда и Сапковского. Авторский мир «Талисмана» как он есть пошел с пятой игры под этим названием. А «социальное» наполнение пошло с седьмого, так?

Теодор: С самого начала это была серия фэнтезийных игр разных мастеров и по разным мирам. Один даже был в Новосибирске. Это был вроде как бренд красноярских игр, претендующих на статус регионалки. Этот мир начался с «Талисмана-5». Его автор — Дан Коган. Тогда же впервые появились зачатки нормальных социалок, но игра все еще была классической фэнтези, хотя и неплохой. «Талисман-6» — это первая игра- город, поворотный момент. Потому что, как мне теперь кажется, только в этом формате пока что можно реализовывать хорошие социалки.

Я делаю талисманы с 2003 года, с «Талисмана-7».

М.Ф.: Насколько я помню по рассказам, темой «Талисмана-7» были социальные конфликты, революционная ситуация? Меня впечатлило описание начала игры с девочкой-террористкой, которую нужно было гнилыми помидорами закидывать. (Реально каждый был должен кинуть помидор — кто отказывался или нарочно кидал мимо, того демонстративно записывала охранка).

Теодор: Да, тема революции нас тогда очень интересовала. На той игре у нас появилась (и была одной из центральных) тема метафизических обязанностей сословий и их конфликта с естественно-историческими законами.

Мы так начинали игру — чтобы через действие погрузить в мир пренебрежения мещанами, чернью... В мир сословной ненависти. Тогда для нас было очень важно реально разделить сословья в правах. В том, кто будет есть апельсины, свободно курить, кто как будет судим, кто имеет право носить оружие, а кто нет, кто где имеет право ходить (город был разделен на дворянский и мещанский квартал). И все это отчасти удалось реализовать. В общем, главным законом в 2003 был «Закон о мещанах».

М.Ф.: Мещане обязаны «работать и страдать»?

Теодор: Именно так. Ну и уже тогда нам было интересна связь социального с метафизическим.

М.Ф.: Религия учит одному, законы исторического развития толкают на другое?

Теодор: Да. Буржуазия богатеет, может себе позволить значительно больше, чем дворянство, аристократы попадают в финансовую зависимость от буржуа, но религия предписывает мещанам страдать. А многие из них уже не могут страдать. Мало кто решается причинить им боль...

На «Талисмане-7» они страдали, будучи очень огранчены в правах (не могли свободно курить, есть сладкое, пить вино и прочее). Но только на «Талисмане-8» мы придумали хороший символ, выражающий различие между сословиями. На причастии священник мещанина бьет плеткой, а дворянину подносит меч для поцелуя.

М.Ф.: А богословы на «Талисмане-7» были? Пытались трактовать ситуацию?

Теодор: Конечно. У них была очень важная роль. Ну и другие лидеры общественного мнения — университеты, проповедники и прочее. Был даже Бог (Старший) — но он явился без всякого величия, а как Иешуа у Булгакова, и очень страдал, что его собственные
деяния губят его детище (это длинная история — один из завязавшихся на «Талисмане-6» сюжетов).

М.Ф.: А, значит, Бог все-таки был... Я по последним «Талисманам» вообще сомневалась (как игрок), есть ли у вас боги и активны ли они. Буквально все происходящее вполне трактовалось материалистически.

Теодор: Да, Бог был... Это проявлялись остатки фэнтезийного мышления, где Бог обязательно должен быть персонифицирован, явлен народу! Это потом, по мере взросления, пришло понимание, что Бог важен как культурный феномен (в текстах, в наличии священников, в правилах, в отношениях людей, в абсолютности веры и в соотнесении каждого своего поступка с Ним), а не как конкретная фигура с конкретным Божественным мнением.

М.Ф.: На «Талисмане-7,5» мне повезло побывать, я про него написала по воспоминаниям. Давай про восьмой поговорим.

Теодор: Давай! Хотя это моя боль. Я больше всего от него ожидал. И он, наверное, все же был апофеозом серии, но отнюдь не в той мере, в которой я рассчитывал.

Действие игры происходило в городе Кредонвиле. Это торговый город, которому даровано право самоуправления, знаменитый благочестием своих жителей. В нем существовала религиозная община очень специфического толка.

Мещане, населявшие Кредонвиль, следующие принципу разделения труда, поручили все свои нравственные заботы Святому Отцу, а тот, в свою очередь, оделил общину Правилами, которые, по его мнению, позволяют избежать вечных мук. Нарушение правил ведет к заболеванию грехом — недугом неизлечимым, всегда приводящим к смерти и вечному страданию. Диагностировать эту болезнь может лишь один человек — Святой Отец.

Этот факт лишенные нравственного чувства общинники интерпретировали так: «Нарушение Правил, оставшись неизвестным Святому Отцу, к смерти от греха не приводит, а значит не приводит и к вечным мукам». Многие горожане имеют в своих шкафах не одну дюжину скелетов, но остаются живы и прекрасно себя чувствуют.

При этом страх — обычное чувство всех жителей общины, потому что визит Святого Отца и его ритуальная фраза «Дитя моё, милость Близнецов беспредельна, а гнев свят. Грех поселился в тебе!» — означают не только смерть, но и вечные страдания. В словах Святого Отца не сомневаются, ибо первое правило общины: «Верь Святому Отцу больше чем самому себе. Ибо его устами говорят Близнецы» — это впитано с молоком матери.

К великому сожалению, смерть от греха иногда случается. При этом внешний наблюдатель увидит, как нарушившего Правила кладут в гроб, несут в церковь, где устраивают панихиду, после чего хоронят. Внешнего наблюдателя такая картина, безусловно, удивит, потому что на его взгляд «усопший» будет вполне жив. Мало того, похороненный чаще всего либо откопает себя, либо переродится (в этом мире у каждого персонажа 4 жизни), но для членов общины он будет мертв и невидим. Внешний наблюдатель также может увидеть, как среди общинников ходят люди в дерюгах и тщетно пытаются привлечь внимание горожан. Но общинник, даже получив удар по физиономии от «умершего», припишет это проискам «лжебогов».

Другие правила запрещают разговаривать с чужаками на общинной земле, запрещают женщинам появляться на улице в одиночку и покидать общинные земли (мужчины могут покидать территорию общины только по делам), запрещают выходить из дома после вечернего богослужения и так далее.

Все жители общины знают эти правила и следуют им. По крайней мере, пока не будут уверены, что Святой Отец не узнает о нарушении. Однако если Святой Отец все же произнес свою ритуальную фразу, даже у родственников заболевшего не возникает ни малейшего желания спорить.

М.Ф.: Насколько я понимаю, идея замкнутой и закостенелой общины несколько мутировала за дополнительные два года работы над игрой. Появилась идея «делегирования нравственности», когда священник решает, что хорошо и что плохо за всю общину…

Теодор: Она не мутировала, она прибрела конкретные очертания. Да, появились идеи делегирования нравственности и предельности, абсолютной приоритетности веры. Даже когда вера тебя уничтожает. Даже когда вера заставляет отречься от себя же!

Священник может требовать от тебя всего. Унижения, жертв родными, бессмысленных действий, даже нарушения собственного закона! Даже жертвы души! Вот это как раз и не совсем получилось... До конца за священником община не пошла. Но сам этот факт игру таки породил, он стал предметом дальнейшего интересного игрового действия.

Если ты, во имя Спасения, доверяешь кому-то самое главное — собственную душу, свою совесть, свои внутренние нравственные весы, то не удивляйся, когда начнешь терять все, в том числе и это самое «Спасение». Нас собственно всегда интересовали темы тоталитарности. В полном смысле этого слова.

М.Ф.: Понятно. Значит, была община со сложившимся закостенелым укладом, и были внешние факторы, давившие на общину и разрушающие уклад?

Теодор: Не только внешние, но и внутренние. Был сам священник, который «возводил» общину по спирали абсолютной веры прямо в ад. Но, к сожалению, не довел.

Когда мы грузили Юргена (священника) я сказал: «Ты каждым своим дыханием должен служить Богу, ты настолько его любишь, что во славу его приведешь и себя и свою паству прямо в ад». Почему прямо в ад — это длинная история, основанная на всяких там теологических штучках. У нас же одна из любимых игр — игра в теологию, благо документов богословских скопилась уйма!

М.Ф.: Одна форма тоталитаризма — община, а вторая — собственно император и его божественные полномочия? Эта вторая линия ведь играла параллельно?

Теодор: Да. Но главная форма тоталитаризма должна быть в обычаях общины! Странные, нелепые правила общины должны были загонять общинников в жесткие рамки. Женщины не ходят в одиночку. Мужчины не берут в руки денег. С чужими не разговаривают. И так далее. Это не закон. Это обычай. Но он должен был «зажать» общину.

И не только обычаи давили. Но и «нравы». Бедный Фриц Манн, к которому подошло по очереди штук 10 женщин из «Общества имперского благочестия» и рассказали ему, какое он ничтожество! (Спам-атаки могут быть и в средневековье!) Это человек, который всего лишь нарушает приличия. Его не судят и не убивают — его травят! И Фриц Манн для общинников больший злодей, чем какие-нибудь там людоеды из клуба «Гурман».

Линия дворян и Императора была нужна, чтобы показать, что политика не всегда важней всего! Такой городишко, такое отвратительное место может быть более значимым, чем Император и Империя (это, к сожалению, тоже получилось не совсем). Но зато там получился другой пафос: чести, страдания и безнадежности.

Дворяне, по нашей задумке в какой то момент должны были отвлечься от карты Империи, от персоны императора, приподнять голову над столом и спросить себя: «Как такой город, как Кредонвиль, может существовать?» (Мы делали сознательные параллели с «Догвилем» Ларса фон Триера).

При этом возможно, у священника нашлись бы ответы на этот вопрос.

Дворяне… Противостояние чести и верности императору — оно еще с «Талисмана-7,5». Но тут ещё и Империя на глазах рушилась. Истреблялась элита. Все понимали, что дело в Императоре, и все винили себя за то, что ни на что не способны. Многие из них были на «Талисмане-7,5» и помнят, что ничего не предприняли, чтобы предотвратить нынешние события.

Император начал войну с Магократией и был взят в плен. Идут переговоры с Магократией о его возврате. Фишка в том, что на родине он не нужен! Однако если оставлять его живым, у магократов — это означает оставлять открытым вопрос о власти в Империи, о престолонаследии и т.п. Но и магократам не выгодно убивать или оставлять в плену Императора — без него Империя сильнее, чем с ним, и там есть лидеры, которые без Императора могут задавить Магократию. При том позиция Магократов не едина — есть те, кто хотят Императора отдать назад и продолжить войну (что усиливает их внутренние позиции и дает шанс отомстить за былые унижения), а другие хотят прекратить войну — но для этого надо что-то решать с судьбой Императора (сам он войну никогда не прекратит) и договориться о мире и правилах сосуществования. И вот одни пытаются его вернуть на родину, другие — уничтожить, но не своими руками, а имперцы судорожно решают, что с ним делать (они тоже не едины, среди них есть «старая имперская гвардия» и фавориты-лизоблюды, чья судьба целиком зависит от фигуры Императора). И при этом старая гвардия помнит о своей чести, о клятве, об обязанностях перед Богом, но понимает, что возращение императора — это крах...

Два наиболее запоминающихся момента.

Первый: император возвращается, все старые имперцы считают, что сейчас начнут императора «вразумлять», учить его уму-разуму, пытаться на него давить, говорить о традиции и Боге, — и только старый воспитатель Императора Корнелий Темпест берет в руки шпагу и убивает Императора — без суда, без поединка... Берет на себя то, что другие не решаются или отказываются на себя брать. И наутро умирает на дуэли, будучи осужден Судом Чести.

Алексей Гридин о «Талисмане-8»: Я впервые увидел игру, которой мастерская группа сказала игрокам что-то, донесла до них смысл точно так же, как это можно сделать книгой, фильмом, пьесой и т. д. Не так, как иногда говорят: с помощью игры я научился тому-то и тому-то, увидел честь, доблесть, благородство/трусость, низменность, предательство. Не в том смысле, что поведение игроков полуслучайным образом совпало с неким настроем внутри отдельно взятого человека. Нет, в данном случае речь шла о Слове, осознанно и целеустремленно обращенном ко всем, кто был на полигоне. Это какой-то новый уровень ролевых игр.

И второй: Погиб Гай Темпест Марк — духовный лидер дворянства. Его тайно (чтобы не было паники в народе) отпевают в храме... А из-за стен храма из городского кабака несется гнуснейшая попсовая музыка, она оскверняет все. Отпевание закончено и двое высших дворян Империи берут свои шпаги и, забыв о политике, идут убивать...

Один из дворян рассказывал, что для него самым главным впечатлением было то, что он приходит в кабак убивать, рубит направо и налево, а его встречают смехом... По его словам, это создавало абсолютную ирреальность.

Смех не был неигровым. Просто там какое-то смещение ценностей происходило. «Убить меня хочешь — убивай. Этим ты ничего не изменишь». Ну и у нас же перерождение. Так что смерть — не большая проблема.

М.Ф.: У «Талисманов» довольно мрачная атмосфера. Это «торговая марка», техническое средство, или так само собой вышло?..

Теодор: Это техническое средство. Это способ создать напряжение. И это соответствует интересующим нас темам.

М.Ф.: Есть ли смысл говорить о планах на будущее?

Теодор: У нас есть идея сделать игру про разбитые легионы, воюющие в Магократии. В Империи после убийства Императора — кровавая смута, и единственная надежда на тех, кто может вернуться из Магократии. Но большинство легионов разбито... остатки Императорской армии отступают к последнему удерживаемому имперцами городу — бывшему магократскому, захваченному имперцами...